Если помазание на царство — не таинство, в чем его сакральный смысл? К чему был призван царь — помазанник? В какие отношения с Богом и народом входил? Размышляет кандидат исторических наук, преподаватель истории Русской Церкви богословского факультета ПСТГУ иерей Василий СЕКАЧЕВ.

Зачем помазывали священников и царей?

Помазание — ветхозаветный обычай. Оно означало ниспослание человеку даров Святого Духа для исполнения того, что превосходит естественные силы человеческие. Первым был помазан Моисеем его брат Аарон — для совершения священного служения, для молитвы к Богу за народ, для принесения жертв за грехи (см. Исх. 40: 12-15), а это было выше сил земного человека. Царей же первоначально в Израиле не было. Господь сам управлял Своим народом через пророков и судей, осуществляя теократию (см. Суд. 2: 18). Однако Он предрекает Моисею, что в Земле обетованной народ в какой-то момент захочет иметь над собой царя, «как и прочие народы». И вот иудеи приходят к последнему судье Самуилу, прося, чтобы тот поставил им царя. Оскорбленный недоверием народа Самуил начинает молиться и получает утешение от Господа: «Послушай голоса народа во всем <…> ибо не тебя они отвергли, но отвергли Меня, чтоб Я не царствовал над ними» (1 Цар. 8: 7) (т. е., желая царя, иудеи отвергают теократию). По указанию свыше Самуил предрекает, что царь, которого иудеи так хотят, будет тиран и потребует всех быть рабами ему: «восстанете тогда от царя вашего, которого вы избрали себе; и не будет Господь отвечать вам тогда» (1 Цар. 8: 18). Но народ не слушает Самуила, по-прежнему требуя царя, и получает неправедного царя Саула.

Здесь можно увидеть следующую закономерность: если народ живет праведно, исполняет закон (любит Бога и ближнего, слушая веления своей совести), то Господь будет Сам управлять таким народом, не важно, каким образом, через пророка Моисея, судей, царя или народное представительство. Если же народ нечестив, не любит Бога и ближнего, то, даже если у него будет царь, это его не спасет, Бог отвернется от него.

По повелению свыше Самуил помазывает Сула на царство: быть царем и управлять народом — дело также выше сил человеческих, возможное лишь благодаря помощи свыше. Саул должен был вести народ путем Господним, вслед за Моисеем, Иисусом Навином и судьями, но он с этим не справился. Ему были даны заповеди: иметь список закона, постоянно читать его, чтобы научиться страху Божьему и исполнять все слова закона, не уклоняясь от него «ни направо, ни налево» (см. Втор. 17: 18-20). Однако Саул восхитил священническое служение, для которого помазан не был, и был наказан лишением царства (см. 1 Цар. 13: 9-14). Вместо Саула был помазан Давид, в нем мы видим истинного царя, знаменитого кротостью (см. Пс. 131), проявлявшейся, по слову византийского богослова Евфимия Зигабена, в непамятозлобии и долготерпении. Давид показал, что, если царь слушает Бога, теократия возможна и при царском управлении.

Языческий атавизм

В Ветхом завете помазание совершал пророк или первосвященник. Для помазания использовалось благовонное миро (елей помазания), приготовлявшееся из корицы, смирны, кассии, елея и тростника (см. Исх. 30: 22). Из рога или иного сосуда оно выливалось на голову царя (см. 1 Цар. 10: 1; 16: 12-13; 3 Цар. 1: 39).

В Новом Завете все христиане имеют помазание от Господа. Ведь Сам Христос и есть Помазанник, на котором в совершенной степени почивают дары Первосвященника, Пророка и Царя. Его «помазал… Бог Духом Святым» (Деян. 10: 38). И от Отца Христос в день Святой Пятидесятницы привел в мир Тот же Дух Святой, Который, сходя на всех христиан, делает их «царями и священниками» (Откр. 1: 6), «родом избранным, царственным священством, народом святым» (1 Петр 2: 9). Каждый человек в таинстве крещения и миропомазания получает Дары Святаго Духа. Как писал впоследствии Тертуллиан, христиане носят имя Христа (сristi), именно потому что помазаны Святым Миром (Chrisma).

Высоту христианского призвания подчеркивало решительное отделение от мира, лежащего во зле и враждующего со Христом и Его Церковью. В первые века жизни Церкви мир прочно ассоциировался с Римской империей, с римским государством. Во времена гонений христианам было присуще стойкое убеждение в истинности и непреложности евангельских слов Христа: «…Я Царь… <но> Царство Мое не от мира сего; если бы от мира сего было Царство Мое, то служители Мои подвизались бы за Меня, чтобы Я не был предан… но ныне Царство Мое не отсюда» (Ин. 18: 37).

После обращения римского императора Константина и издания им Миланского эдикта (313, легализация христианской веры) неожиданно все стало меняться. Обращение Константина было воспринято многими как проявление космической победы Христа над «князем мира сего» — ведь перед Христом склонялось то государство, которое доселе было главным носителем антихристовой злобы против Церкви. В результате Церковь столкнулась с рядом серьезных проблем. В 380 году император Феодосий провозгласил христианство государственной религией Римской империи. Напрашивалась аналогия с ветхозаветной теократией (как при царе Давиде). Но многие христианские императоры Рима, а позже и Константинополя, испытывали непрекращающееся воздействие идеологии римской дохристианской теократии, когда любые действия императора оправдывались тем, что он — посланец небес и всегда им останется. Государство в то время стремилось включить в себя Церковь, не меняясь существенно, не проникаясь по-настоящему идеалами Царства не от мира сего. Некоторыми императорами овладевало убеждение в том, что Господь вручил им царство, повелевая «пасти верное стадо Христово по примеру Петра, главы Апостолов» («Эклога» императора Льва III, первая половина VIII века). То есть получалось, что царство уже тождественно Церкви, император — священнику; однако земные государственные средства не могут быть тождественны благодатным церковным!

Разделение властей

Только после преодоления иконоборческого кризиса в IX веке Византийская империя смогла прийти к различению земного, ограниченного (т. е. царства), и сакрального, вечного (т. е. Церкви). Если раньше императорам было свойственно абсолютизировать государство, будто бы отображавшее на земле «божественный порядок», то теперь они стали относиться к своей империи уже как к «служительнице Христовой». Это проявилось в изображениях императоров: до VIII века мы видим императоров-триумфаторов, владык, не знающих пределов своей власти, хотя по наружности и христианских, затем же мы видим императора, склоняющегося в сознании ограниченности своей власти перед Христом, истинным царем. Император начинает видеть рядом с собой главу Церкви как самостоятельного владыку, равного ему в своем значении для христианской империи — как Аарона рядом с Моисеем (появляется даже такой иконографический сюжет: император и патриарх перед Скинией Завета). Император начинает понимать, что и его служение по-евангельски священно, закладываются основы истинной симфонии властей (символом которой делается византийский двуглавый орел, две главы которого означали государство и Церковь). Однако роли главы государства и главы Церкви в этой симфонии были определены не сразу.

«Внешним епископом Церкви» называл себя еще Константин (хотя это касалось его действительно внешней заботы о Церкви, показательно определение им себя в церковной структуре). Впоследствии за императором были закреплены даже некоторые черты священнослужителя. В поздней Византии император участвовал в литургии, на великом входе шел перед всеми, в определенный момент службы он, подобно диакону, кадил крестообразно престол, затем патриарха, потом патриарх кадил его.

Во время коронации (в поздней Византии и в России, начиная с Алексея Михайловича) император (царь) входил в алтарь царскими вратами и причащался вместе со священниками в алтаре (сразу после патриарха, до епископов и священников) — при открытых царских вратах. Однако последующие за Алексеем Михайловичем русские цари и императоры причащались в алтаре уже только при коронации. В XVIII веке эта традиция приобрела неожиданные формы: императрицы Анна Иоанновна (1730), Елизавета Петровна (1742) и Екатерина Алексеевна (1762) при коронации тоже входили в алтарь и причащались, как священники, у престола. При этом, например, смутившуюся Анну Иоанновну митрополит Феофан Прокопович буквально заставил взять Евхаристическую чашу в руки и причаститься из нее самостоятельно. Начиная с коронации Павла в 1797 году императрицы венчались на царство и миропомазывались уже только вместе с мужьями, причащаясь, как миряне, вне алтаря.

О духовной составляющей «священства» царя рассуждал митрополит Паисий Лигарид (XVII век). Говоря об идеальной симфонии властей, Паисий замечал: «Священство царствует над делами духовными; царство священноначальствует над гражданскими». То есть царь относится к своему царскому служению со священным трепетом — чтобы не погубить душу христианскую, но оказать ей всяческую заботу, милость, — как подобает священнику. Царь — не слепой блюститель закона, а милующий государь, на котором сбываются слова пророка и царя Давида: «Милость и истина сретостеся (встретятся)» (Пс. 84: 11). Не случайно в русском народе родились такие пословицы о царях: «Богат Бог милостию, государь — жалостию», «Кто Богу не грешен, царю не виноват!» и т. д. Конечно, быть милостивым — призвание всякого христианина. Но царь поставлен от Бога и миропомазан на царство, чтобы напоминать, что и в мирской жизни это возможно.

История чина

Помазание миром царей в Новозаветной истории воспринималось как некое возобновление заветов крещения, восстановление подлинного христианина в качестве примера для подражания, напоминание о Царстве не от мира сего. Само помазание возникает лишь в VII веке, чин венчания без помазания складывается ранее — к IV веку, а до этого провозглашенного императора просто поднимали на щитах, император выступал с речами и обещаниями перед солдатами и народом, как это было в Древнем Риме. Первым императором, венчавшимся на царство, был в IV веке Юлиан Отступник (тогда еще не отступившийся). Лучший солдат войска надел (увенчал) его голову царским венцом.

Церковь начинает участвовать в коронации с середины V века. После провозглашения и поднятия на щите нового императора в царской порфире проводили во внутреннее помещение, скрытое от посторонних, где епископ или патриарх молился о нем и возлагал на его главу царскую диадему. Император давал клятву беречь святую веру, заботиться о мире, благосостоянии империи и Церкви, читал Символ веры.

Начиная с VII века на шит императоров не поднимают, а основное значение получает церковное венчание в храме Святой Софии при огромном стечении народа, восклицающего: «Свят, Свят, Свят! Слава в вышних Богу и на земле мир!» Со временем венчание на царство включается в Божественную литургию. Таким образом, император предстает как избранник Божий именно в христианской традиции, идущей из Ветхого Завета (возглас «Свят, Свят, Свят!» отсылает к книге пророка Исайи (6: 3)). Хотя помазание как таковое еще не совершается, император во время венчания являет образ идеального христианина — истинного царя и священника по церковной благодати, сообщаемой через патриарха.

Традиция помазывать на царство приходит в Константинополь с Запада. По всей видимости, у вестготов первым был помазан на царство король-узурпатор Сисенанд (631-636), стремившийся к церковной легитимации своей власти и, очевидно, нуждавшийся в особой форме выражения ее законности, которая в традиции христианства восходит еще к Ветхому Завету. Вестготский король избирался представителями знати, получал одобрение народа, а затем перед помазанием давал клятву народу защищать христианство, не нарушать законы и отделять свою личную собственность от государственной. Присутствовавшие обещали королю хранить верность и заботиться о благополучии народа, отечества и короля. Исследователи отмечают в такой обоюдности клятв воспроизведение отношений между дружинниками и конунгом еще в германской древности.

Со временем установилась традиция императорской коронации и помазания в Германской империи (помазывал уже сам папа), а также во Франции, Шотландии и ряде других стран (помазывали местные епископы).

Вслед за Западом

Постепенно миропомазание появляется в Византии. В 1204 году крестоносцы захватили Константинополь и, основывая вместо Византийской Латинскую империю, миропомазали и короновали в Святой Софии латинского императора Балдуина Фландрского. Уже в 1208 году в Никее помазание при венчании на царство повторил грек Феодор Ласкарь — император возникшей на развалинах Византийской Никейской православной империи.

Из Византии Русь восприняла сначала в XV веке венчание на царство, а в конце XVI века и миропомазание царя. В 1498 году был повенчан по византийскому обряду Димитрий — внук Ивана III, а в 1547 году по чину венчания Димитрия — Иван Грозный. Кстати, есть мнение, что миропомазание царя тогда не было совершено, а первым миропомазанным царем стал в 1584 году Феодор Иоаннович.

В России, из-за отсутствия правильных исторических и богословских представлений о чине и смысле византийского помазания, над царем в конце литургии со словами «Печать Дара Духа Святаго» стали совершать повторное таинство миропомазания (с некоторыми уточнениями: помазывалось чело, уши, перси, плечи и обе стороны рук, а Алексею Михайловичу помазали даже бороду — по слову псалмопевца: «Яко миро на главе, сходящее на браду, браду Аароню» (Пс. 132: 2)). В Византии совершалось только помазание чела, причем, что важно, помазание царя не имело значения таинства (историки считают возможным говорить в отношении императорской коронации скорее о таинстве рукоположения — поскольку византийский император принимал некоторые черты священнослужителя).

Русские богословы уже в XIX веке пытались как-то оправдать вторичное миропомазание царя и говорили либо о том, что это не таинство, либо — что это высшая степень таинства миропомазания: так же как бывают различные степени таинства рукоположения (в диакона, иерея, епископа). Апологеты цезаропапизма (считавшие главой Церкви императора) хотели бы, наоборот, видеть в этом таинство посвящения в главу Церкви, подобно Христу. Справедливости же ради стоит сказать, что повторное совершение миропомазания как таинства нельзя считать каноничным.

 

источник