Пискаревский летописецВидение Макария митропалита о опришни[не].
Не в кую нощную годину стояше святителю на обычной молитве и глагола великом гласом:
“Ох, мне, грешному, паче всех человек! Како мне видети сие! Грядет нечестие и разделение земли! Господи, пощади, пощади! Утали свой гнев! Аще не помилуеши ны за наши грехи, ино бы не при мне, по мне! Не дай, господи, видети сего!”
Об этом факте свидетельствует, во-первых, житие святителя, составленное в конце XVI века на основе рассказов еще живых очевидцев и свидетелей, во-вторых, князь Курбский, в третьих, лифляндцы Иоган Таубе и Элерт Крузе. Нет никаких разумных оснований отвергать событие, о котором свидетельствуют аж три независимых источника из числа современников.
Грознопоклонники приводят какие-то детские аргументы, типа: Курбский и эти иностранцы плохо относились к Грозному, потому верить им нельзя! Представьте себе человека, который вам скажет: только не слушай то, что про меня говорят те, кто меня не любит - они все врут. Слушай лишь тех, кто любит меня - вот они говорят правду. Заявляющий такое вызовет справедливые подозрения в своей адекватности. На самом деле недоброжелатель и даже явный враг вовсе не обязательно врет от начала до конца, более того - именно такой источник может сказать ту правду, о которой умолчит друг или почитатель.
«Выступления в поддержку церковного прославления царя Ивана Грозного и Григория Распутина не были единичными акциями, но производили впечатление хорошо организованного и тщательно спланированного движения. В различных изданиях было опубликовано множество статей, проводились демонстрации, устанавливались пикеты. На Священноначалие оказывалось давление с использованием самых различных каналов влияния»
Слово на 13 Международных Рождественских чтениях 23 – 29 января 2005 // Кирилл, Патр. Собрание трудов. Серия III. Т. 1. М.: Изд. Московской Патриархии. 2014. С. 98.
Мало найдется в отечественной истории людей с такой стойкой популярностью в массовом сознании, как Иван Грозный. Вероятно, в этом феномене соединилось многое. И неизбывное чувство преклонения перед сильной личностью, от которого мы подчас не можем избавиться и до сих пор. И несомненная яркость этого человека, особенно по сравнению с посредственностями, которых так много перебывало после него на русском престоле. И ужас перед садизмом и жестокостью, перед страшными казнями. Быть может, из-за того, что в отношении к царю Ивану сплелись столь разные чувства и настроения, так разнообразна всегда была его оценка: и в народном сознании, и в исторической науке, которая тоже несвободна от влияния массовых представлений.